– Посмотри на пламя, – сказала она.

– Да, я знаю, – осторожно ответила я. Я огляделась в поисках Эбби.

– На самом деле весьма печально. Просто дым. И это все? Цитируя Пегги Ли. – Она молча смотрела на меня, а я подошла и встала рядом с ней под раскидистым деревом.

– Вы здесь одна? – спросила я, оглядываясь.

Лиз посмотрела на меня, и я увидела ее глаза. Это были ужасные черные озера, лишенные всякого выражения.

– Я кое-кого жду, – сказала она наконец.

– Я подожду с вами, – сказала я.

– Я думала, ты придешь, – вдруг сказала она. Она порылась в кармане. – Хочешь мятный леденец? Она протянула мне маленький камешек.

– Спасибо, – сказала я. Моя рука дрожала, когда я коснулась ее, и наши пальцы соприкоснулись.

– Почему ты здесь, Тедди? – сказала она. – Как ты узнала, что я здесь живу?

– Мисс Трэверс…

– Знаешь, это не настоящее мое имя, – сказала она и с улыбкой покачала головой. – Марк заставил меня взять его, когда мы поженились. Это платье, оно тебе очень идет. Я его раньше не видела. Раньше у тебя было вроде этого. Ты надела его в день отъезда.

– Мисс Трэверс, вы не знаете, куда пошла Эбби?

– Я же сказала тебе, Тедди, меня зовут не так. – Она закрыла глаза. – Не понимаю, почему ты меня так называешь. Ты же знаешь мое имя.

На соседней улице все еще выли сирены, гремели аварии, несчастные случаи с пешеходами и другие бедствия, неизвестные нам, когда я стояла с ней в безопасности под деревом, не зная, что сказать.

– Мы можем вернуться в дом! – раздался гулкий крик с улицы. – Все чисто!

Лиз сказала:

– Что они сказали?

– Мы можем вернуться. – Я взяла ее под руку. – Я отведу вас, если хотите.

– Нет. – Она тут же огляделась вокруг, за моей спиной, царапая пальцами мою руку. – Не заставляй меня. Я не хочу туда возвращаться.

– Почему? – тихо спросила я.

– Просто… – Она посмотрела на меня, и я увидела в ее глазах какое-то мерцание. – Тедди, не надо. Не заставляй меня.

Я обняла ее, она оперлась на мой локоть и заплакала с разбитым сердцем, почти как ребенок.

– Но… – занервничала я. – Вам же нравится Эбби? Она хорошо к вам относится, не так ли?

– Я не хочу жить без тебя. Я скучаю по тебе. Я ненавижу это. – Она говорила короткими, отрывистыми фразами, которые, казалось, застревали у нее в горле. – И я ненавижу скучать по тебе. Я совсем забыла о тебе. Я забыла, кто я. В последнее время я все время так делаю. Почему ты не вернулась?

– Все хорошо, – сказала я и погладила ее по спине, в то время как дождь гремел вокруг нас, а мы были сухими в укрытии дерева. – Я могу подождать с вами. Не волнуйтесь. Я знаю, кто вы.

– Но я не знаю. Я перестала быть собой. – Она прижалась ко мне. – Тебе это показалось неестественным, правда, Тедди? Ты никогда этого не говорила, но я знала. Ты думала, что мы поступаем неправильно – и… О, я не хочу туда возвращаться! Они говорят мне, что я ошиблась, а я не ошиблась, я не ошиблась, я не ошиблась.

– Что вам сказали, в чем вы ошиблись?

– Ты любила меня, Тедди, и я любила тебя.

– Вы любили меня… – Я помолчала, потом кивнула. Тедди.

– Я ведь права, не так ли? – Она казалась спокойнее. – На этот раз я все сделала правильно. Правда?

Я не знала, что делать, поэтому все время гладила ее по плечу и нежно проводила по спине.

– Да, – сказала я.

– Мне не следовало менять имя, – сказала она и, нагнувшись, вытерла лицо юбкой, совершенно не смущаясь, приподняв футболку. – Мне нравилось быть Элис Грейлинг. Мне нравилось быть Грейлинг. Билли был Грейлинг. Теперь никого не осталось. Никого, кто бы помнил. Ты бросила меня. Они все умерли. Когда я их нашла… – Она замолчала и потерла глаза. – Ты знаешь, кое-что я забыла. Но я никогда не забуду, как они выглядели, когда я их нашла. И я не могу рассказать никому, кроме тебя.

– Кого? – сказала я мягко, но она поджала губы.

– Мишка и Жучок. – Она прищелкнула языком. – Они любили джин. Разве ты не помнишь? Я помню. Я кое-что не помню. Они приходят и уходят. Когда упала бомба, здание было разрушено. Бац! – Она изобразила взрыв рукой. – Я должна была быть там, но меня не было. Я была в кино. «Крестный отец»? «Унесенные ветром». Это были «Унесенные ветром». Видишь ли, я написала к нему сценарий. Я вернулась, а все уже исчезло. Я должна была погибнуть, но нет. Все, что с нами там произошло… бац! Наша квартира, наша прекрасная квартира, ничего от нее не осталось. Деньги, которые ты мне дала, исчезли. Я снова была нищей. Ты знала это, не так ли?

– Я ничего об этом не знала, – честно призналась я.

– Это потому, что ты уехала, Тедди. Ты солгала, ты сделала плохую вещь. Ты сказала, что любишь меня, и уехала. Я знала, что тебе тяжело, с женщиной, женщиной. Но ведь все было хорошо, когда мы были наедине, не так ли? – Она прильнула ко мне, ее глаза горели, и она была молода, клянусь, это было необыкновенно, молода, жизнерадостна и полна сил, и я поняла ее, полуженщину, которую я встретила тогда. Когда она улыбнулась, я впервые заметила крошечный сколок на ее переднем зубе и подумала, какой привлекательной она, должно быть, была в молодости. – Ведь правда? Скажи мне. Мы любили друг друга, я ведь не ошибаюсь?

– Нет. – Мои глаза наполнились слезами, я не знала, что сказать. – Мне очень жаль. Мне так жаль, мисс Тр… Элис.

Она снова улыбнулась.

– Не называй меня так. Это Марк настоял. Он настоял.

– У вашего мужа была фамилия Трэверс?

– Я взяла ее ради него. Марк не возражал, что я люблю женщин. Он был очень умен, Марк. Его семья жила в Риджентс-парке. Я знала, что если выйду за него замуж, то поднимусь на ступеньку выше и никогда больше не буду бедной. О, я предала себя. Разве это не странно?

– Да, – сказала я, все думая, думая.

– Раньше я хотела изменить мир. Я собиралась, правда, Тедди? А вместо этого я… я осталась в безопасном местечке. Я писала глупые истории. О глупых людях. Выдуманные люди.

– Но у вас так здорово получалось, – сказала я, поймав момент, чтобы рассказать ей кое-что о ней самой. – Все эти награды… Ваши фильмы, так много людей любят их. Это имеет значение, не так ли?

Она по-детски закатила глаза.

– Нет. Это ничего не значит. Совсем ничего. – Ее руки бессильно упали. – Нет больше Эл, нет больше Грейлинг… их больше нет. Бабочка Грейлинг никогда не расправит крылья, если уже села. Ты сказала мне так однажды, помнишь? Я всегда думала, как это правильно. Как грустно. – Теперь она успокоилась. – Хочешь мятный леденец?

Я покачала головой, закусив губу и часто моргая.